Молитва матири или Исповедь блудного сына
Друзья! Заранее прошу прощенья -
Быть может, и не время вспоминать,
А я вот вспомнил, вспомнил все мгновенно:
Деревню нашу, дом, отца и мать.
Отец и мать мне часто говорили
“Сыночек, милый, к Богу обратись!“
И ежедневно обо мне молились
Но я любил совсем другую жизнь.
Вино, друзья и сотни развлечений
Мне ослепили сердце и глаза
И ослепленный, с диким наслажденьем
Смотрел я в рюмку а не в небеса.
Молитвы для меня страшнее яда были,
О Боге я и слышать не хотел.
Летели дни... Я жил в грязи и пыли
И думал я, что это мой удел.
Мне не забыть, наверное, навеки
Тот страшный день, - отец мой умирал...
Из материнских глаз слез вытекали реки,
А я стоял хмельной и хохотал:
“Ну где же Бог твой? Что ж Он не спасает?
Он Исцелитель, что ж ты не встаешь?
Без Бога люди также умирают, -
И ты, отец, как все в земле сгниешь.“
Он улыбнулся и сказал сердечно:
“Я жив еще, а ты, сынок, мертвец,
Но знай, что мертвым ты не будешь вечно,
И вскоре воскресит тебя Творец.“
Отца похоронили... Мать молилась
Втройне молилась о душе моей.
Потоки слез, что за меня пролились,
Я буду помнить до скончанья дней.
Ну, а тогда я по-другому думал...
Была противней мать мне с каждым днем.
И вот, однажды я ушел из дома
Глубокой ночью, словно вор, тайком.
Тогда кричал я: “Вот она - свобода!
Теперь я волен в мыслях и делах.“
Не знал тогда я то, что жизнь - болото:
Ступил на кочку - и увяз в грехах.
И жизнь меня как щепку закружила
В водовороте суеты и зла.
Вначале хорошо кружиться было,
Но вскоре закружилась голова.
И вскоре стал ужасной, страшной мукой
Мне каждый круг и каждый оборот.
Я волю напрягал, ум и - до боли - руки,
Но жизнь - водоворот, водоворот...
“Друзья“ - какое лживое, обманчивое слово!
В водовороте - самый первый круг.
О, если б жизнь моя могла начаться снова
Со мною б был Единственный и самый лучший Друг!
Круг развлечений, в золото одетый
Меня своим сияньем ослепил.
Я стал слепцом, не видел рядом Света,
И в страшном мраке по теченью плыл.
Вино - иточник зла и тысячи лишений...
Приятный круг - о, скольких он сгубил!..
Но есть источник жизни и спасенья -
Не пил я из него, я из бутылки пил...
Но кто же мог спасти меня от смерти?
От тех кругов влекущих так на дно?
Не человек, не человек! Поверьте!
Ответьте, кто же? Ну ответьте, кто?!
Метался я не находя ответа.
И вот, однажды летом, в сильный дождь
На улице я друга детства встретил,
Увидев земляка, почувствовал я дрожь...
Предстал передо мною милый образ:
Глаза печальные и мокрые всегда.
Забилось сердце, задрожал мой голос,
И вырвались бездушные слова:
“Ну, как там мать, меня хоть вспоминает?
Наверное, давно уж прокляла?
Хотел заехать все, да время не хватает, -
Сам понимаешь, то работа, то дела...“
“Дела, работа... Помолчал бы лучше -
Твои дела нетрудно угадать!
Я расскажу, но только сердцем слушай
Про то, как “позабыла“ тебя мать.
Когда сбежал ты, мать твоя от горя
Вся поседела - ведь тобой жила!
И каждый день, в любую непогоду,
Шла на распутье, и тебя ждала.
и руки простирая свои к Богу
Молясь во имя пролитой Крови,
Она стояла, влитая в дорогу,
Столпом нажеды, веры и любви.
Ну, а когда стоять была не в силах,
Когда она в постель свою слегла, -
Кровать к окну подвинуть попросила,
Смотрела на дорогу и ждала...“
Его слова стремительным порывом
С души сорвали равнодушье враз.
Я задрожал и прошептал пугливо:
“Скажи, что с ней, она жива сейчас?“
“Сейчас - не знаю... Уезжал - дышала...
В бреду я слышал страшные слова:
- Сыночек милый, ты пришел? Я знала...
- А ты, работа, говоришь, дела!..“
Я побежал, подстегнутый, как плетью,
Одним желаньем, жгущим как огнем:
Увидеть мать, не опоздать, успеть бы
Упасть пред ней, раскаяться во всем!
Вокзал и поезд... И одно лишь слово
В висках стучало молота сильней.
Хотел не думать, но напрасно, - снова
Я слышал лишь одно: скорей, скорей!
Вот поезд встал. Я вышел. От волненья
Меня трясло и что-то жгло в груди.
Я в ночь шагнул дрожащей, страшной тенью
От пламени, горевшего внутри.
Знакомая дорога и деревья,
И только незнакомый сердца стук...
Вот кладбище, за кладбищем деревня.
Могилы... И отца я вспомнил вдруг.
И ноги как-то сами повернули...
И в тишине, зашелестев листвой,
Меня к его могиле потянули
Заросшей и заброшенной тропой.
Я шел до боли напрягая зренье:
Знакомая березка - значит здесь...
Впервые в жизни встал я на колени,
Прижав к щеке холодный, мокрый крест:
“Отец, прости безумную ошибку!
Ты прав! - ты жив - я слышу шепот губ.
Стоишь ты предо мной, твоя улыбка...
А я -зловонный, сгнивший, мерзкий труп.
Но я заботой и любовью к маме
Сотру все прошлое, клянусь тебе!
И ты, мой папа, будешь в сердце с нами...
А если?... Мать уже в земле?!“
И сердце снова бешено забилось.
Я огляделся... Тьма, ни зги кругом
И вдруг - луна... Окрестность осветилась
И я увидел рядом свежий холм...
Да, лишь луна и звезды только знают,
Как я со стоном на могилу пал
И мамин холмик обнимал, рыдая,
И землю по сыновьи целовал...
“Ты слышишь, мамочка? Прости родная!
Не надо, не молчи, открой уста!
Давай молиться вместе, дорогая, -
Встань, мама, слышишь, умоляю - встань!“
Но холм молчал, дыша могильным тленьем.
Кругом - ни звука, словно мир уснул.
И вдруг, я понял, Кто мне даст прощенье, -
И с воплем к небу руки протянул!...
И эта ночь последней стала ночью
В моей безбожной жизненной ночи, -
Она открыла мне слепые очи,
Она влила мне в сердце Божий мир.
С тех пор живу я с Господом Иисусом, -
Моя в Нем радость, счастье, чистота!
И никому теперь сказать не побоюсь я,
Что я не мыслю жизни без Христа.
Когда я вижу пред собой картину:
Заплаканную, сгорбленную мать,
А рядом - гордого, напыщенного сына,
От всей души мне хочется сказать:
“Вы, матери, имеющие сына,
Прострите ваши руки к небесам -
И верьте, что молитвы ваши сильны
Творить и после смерти чудеса!..
Вы, сыновья, забывшие о Боге,
Взгляните на молящуюся мать
И встаньте рядом, чтоб в своей дороге
Вам эти слезы не пришлось пожать!“
Николай Фёдорович Шалатовский
вход
начало
