Я поклялась, что не стану плакать в день его свадьбы. На дворе стояла пасмурная погода, я наверное уже больше часа стояла у окна и смотрела, как капли дождя стекают по стеклу - как слёзы когда-то текли по моим щекам. Я стояла, прислонившись к стене, тупо уставившись глазами куда-то вдаль, думая обо всём и одновременно ни о чём не думая.
Я услышала, как за спиной скрипнула дверь, кто-то вошёл, снял обувь и почти неслышно уселся на диван.
- Плохо? - услышала я голос близкой подруги Лелы за спиной.
Я молчала. Откровенно говоря, я не могла определиться плохо мне или вообще никак, потому что внутри была только пустота. Говорят, что самое худшее из чувств - это равнодушие. Самое худшее чувство - ничего не чувствовать. Но ведь если ты чувствуешь, что ничего не чувствуешь, значит это тоже чувство?.. Бред...
Не оборачиваясь, я чувствовала, что Лела начинает плакать. Её лёгкое завывание доносилось до моего слуха всё чётче, а затем и вовсе превратилось в истерику.
- Прости меня, Нино, я ничего не могла сделать! Только сидела и смотрела, как они танцуют, гостей принимают, мне хотелось швырнуть в невесту столичным салатом, но там была куча знакомых, они бы потом покоя не дали.
Я молчала, устало усмехаясь внутри. Бедная девочка, она хотела “отомстить“ за меня, испортив невесте праздник...
Она знала всё. Знала нашу историю от начала до конца, знала, как мы любили друг друга, и как родители вмешались в наш союз, как мы боролись и как расставались. Она любила нас обоих. Но никто из нас не смог ничего изменить.
Я оторвалась от стены и направилась к столу взять салфеток. Закружилась голова, я постояла несколько секунд, устало подошла к Леле и плюхнулась на диван рядом с ней.
- Держи..., - сказала я хриплым голосом... С утра молчала, как рыба.
Она вытянула из коробочки салфетку и принялась утирать слёзы. Её губы дрожали, она обняла меня и зарыдала хуже прежнего. Мне было грустно и смешно одновременно.
- Лель, зачем ты так плачешь? Кто из нас жениха потерял?
- И зачем я это сказала..., - она зарыдала так, что стёкла затряслись... Я поглаживала её спину и пыталась уверить, что всё хорошо... Правда, сама я в это не верила.
... Я вспомнила его глаза... В тот злосчастный день... Он сидел на камне, опустив голову, прижимая пальцами переносицу. Я смотрела по сторонам, говорила с ним, но он не отвечал и не поднимался с камня. Я присела на корточки, взяла его за кисть руки и попыталась оттянуть её от лица, но он резко одёрнул руку, отвернулся и снова прикрыл лицо.
- Что ты делаешь? - недоумевала я.- Ничего не делаю..., - тихо сказал он.
- Тогда зачем ты держишь руки таким образом? Я же лица твоего не вижу..., - я нахмурила брови
- Просто...просто держу...
Я заглянула ему в глаза. Боже мой, этот человек, этот горный кавказец, красивый, статный, плечастый, сильный, накаченный , уверенный в себе, гордый....сидел на камне передо мной и прижимал переносицу, чтоб не заплакать.
Заметив моё удивление, он поднялся и повернул голову в сторону. Этот момент тронул меня до глубины души...
- Эй...ты чего...,- потянулась я к нему.
Он обнял меня крепко и шепнул
- Ничего...Просто я люблю тебя, Нино...
- Я люблю тебя тоже, Аслан, - растерянно ответила я.
Когда поезд тронулся, я заплакала. Как будто чувствовала, что больше никогда его не увижу.
Родители и окружающие нас “доброжелатели“ добились своего. Грузинка и чеченец не могли существовать вместе, не могли делить один дом, не могли ходить в гости к друг другу. Крест на её груди приводил родственников Аслана в ужас, они не могли себе представить, как их мусульманская семья может разбавиться, мало того грузинами, так плюс ко всему ещё и христианами...
Да и мои родители не были в восторге от того, что в семью христиан войдёт целая толпа мусульман в лице родственников Аслана, они не представляли себе, что я перестану справлять с ними Рождество и Пасху и перестану ходить в Церковь на воскресную службу. Одним словом, не судьба...
Мы боролись, как могли, нам казалось - кто может решить за нас, как нам жить? Но оказалось, что может. Родители нашли Аслану невесту, и он не стал сопротивляться. Нет, я не виню его ни в чём и не считаю предателем. Он сделал это для меня, чтобы я смирилась и начала новую жизнь, но он не понял, что без него нет никакой жизни, тем более новой. Есть только старая - жизнь, когда мы были вместе, воспоминания и память о прошлом.
Я поклялась себе, что не буду плакать в день его свадьбы. И сейчас, когда Лела рыдала у меня на плече, я не проронила ни слезинки. Я буду плакать завтра. Весь день. И всю неделю после. И далее все года до конца, до последнего вздоха. Я буду плакать по нему всю жизнь...Но только не в день его свадьбы.
вход
начало
